Малайзия — страна, отличающаяся от других стран региона уникальной комбинацией экзотики, древней культуры и высочайшего уровня развития. Это вторая после Сингапура самая экономически развитая и чистая страна региона. Здесь находятся: самое высокое здание в мире Петронас Тауэрс, третья по высоте телебашня в мире, самая большая мечеть в Азии, третий по длине мост в мире, самый богатый по представленным экземплярам Подводный мир (Аквариум) и многое другое.
Географическое положение:
Малайзия — государство в Юго-Восточной Азии, на полуострове Малакка и острове Калимантан (Борнео).
Общая площадь — 330 тыс.кв.км.
Сухопутные границы — с Таиландом, Сингапуром, Индонезией, Брунеем .
Климат — экваториальный, жаркий и очень влажный. Средние температуры в течение всего года держатся в районе +27 С, доходя в отдельные периоды до +32 С.
Государственное устройство:
Столица — Куала-Лумпур.
Форма государственного устройства — конституционная монархия.
Административно-территориальное деление — 13 штатов и 3 федеральные территории.
Глава государства — верховный глава (король), избираемый на 5 лет из числа султанов — правителей штатов (султанатов).
Законодательный орган — двухпалатный парламент, состоящий из Сената (69 мест) и Палаты представителей (193 места).
Денежная единица — ринггит.
Государственный язык — малайский (малазийский или «бахаса малайзия»). Распространены английский, китайский и тамильский.
Основная религия — ислам суннитского толка. Также распространены буддизм, даоисизм, индуизм и христианство.
Население:
Около 23,6 млн. человек. Из них малайцы составляют 50%, китайцы — 33%, 9% приходится на долю выходцев из стран Южной Азии, которых в Малайзии называют обычно «индийцами», а также местные племена островных групп.
Поездка в Малайзию.
Звонок с предложением съездить в Малайзию свалился на меня неожиданно, и если бы не обстоятельства, я бы скорее всего отказался. Обстоятельства же весьма благоприятствовали разного рода авантюрам — я сидел в баре, с тоской разглядывая четвертую кружку Гиннесса.
На следующее утро, увидев отражение в зеркале и припомнив вчерашний разговор, я пришел к выводу, что отпуск будет как нельзя более кстати. К тому же, питерская осень настолько уныла в своей завершающей стадии, что даже в человеке равнодушном к морю и плохо переносящем жару потихоньку возникает интерес ко всякого рода тропической романтике.
Попытка купить приличный путеводитель по Малайзии не дала результата — в магазинах обнаружилось только издание из серии le Petit Fute, но после фразы «на Борнео расположены единственные в мире тропические джунгли» я окончательно потерял способность воспринимать книгу всерьез, утвердившись во мнении, что ее писали обдолбавшиеся студенты.
Большинство друзей и родственников, с которыми я поделился своими планами, крутило пальцем у виска — единственным, помимо слогана из CNN’овской рекламы, широко известным фактом о Малайзии оказалось то, что это мусульманская страна. И все же, 5-го ноября я, сам себе удивляясь, сидел в самолете, вылетающем в Ташкент.
Сказать, что путь до Малайзии неблизок, было бы банальностью, однако тот факт, что проделать этот путь нам предстояло с помощью Узбекских Авиалиний придает этой банальности некоторые пикантные нюансы. А Борьба старенького, скрипучего и громыхающего Ил-62 с силами гравитации выглядела настолько отчаянной, что в голову невольно лезли ужасно неполиткорректные мысли про узбекскую авиацию.
Большинству моих спутников удавалось сохранять самообладание только за счет хорошей подготовки к перелету, которую они провели в баре Шереметьево и в прилагающем к нему duty free.
Хотя, по меткому наблюдению Дугласа Адамса, и нет ничего случайного в том, что ни один из языков на Земле не породил выражение «прекрасен как аэропорт», Ташкентский аэропорт отвратителен особенно, даже в сравнении с Пулково и Шереметьево. Досадную необходимость провести в нем четыре часа в обществе индусов и арабов, ожидая рейса на Куала-Лумпур, можно смело считать самым неприятным моментам всей поездки.
Оказавшись, наконец, после семичасового перелета в Куала-Лумпур, утомленные длинной дорогой и окончательно выбитые из колеи разницей во времени, разглядывая окружающие нас тропические ландшафты сквозь слипающиеся глаза, мы вполне согласились признать их за землю обетованную, невзирая на мелькающую повсюду рекламу финского производителя покрышек и мобильных телефонов, столь привычную дома.
В наследство от Британской Империи, последнего и самого основательного колонизатора Малайзии, аборигенам досталась не только политическая система и неплохое знание английского языка, но и левостороннее движение. Последний факт делал идею rent-a-car’а менее привлекательной, чем обычно, но, впрочем, в данный момент в этом все равно не было смысла — в аэропорту нас ждал автобус, и даже с русскоязычным гидом.
Русский оказался для индуса Балу одним из восьми языков, на котором он говорил, и, мягко говоря, далеко не первым. Бывший моряк (боцман, как предположили мы позже, ознакомившись с его манерами), Балу выучил русский в Клайпеде, куда частенько заходил его корабль и где у него была подруга, которую Балу содержал продавая местным фарцовщикам невероятную по тем временам библиографическую редкость — журналы Playboy, скупленные по-дешевке у матросов.
Речь Балу не была осложнена особыми изысками и витиеватостями, вроде падежей, склонений и предлогов, и от этого простые и прямолинейные мысли бывшего моряка обретали какую-то особенную четкость и звонкость: «Жена, — вещал Балу, — говорить мы делать три детей. Но я говорить, они подрасти, будут др-др (вертит рукой воображаемый акселератор на мотоцикле), разобьются — три мало, надо пять».
Надо отметить, что описанный Балу трагический сценарий показался нам не таким уж и надуманным — Малайзия, как мы уже успели заметить к этому моменту, заняла промежуточное место между двумя доминирующими на Земле цивилизациями, автомобильной и велосипедной — большинство населения передвигается на мопедах, благо климат позволяет.
К числу прочих жизненных ценностей, по словам Балу, местное население относит «порядок» и работу, что в определенной степени позволило премьер-министру, находящемуся у власти с середины семидесятых и безумно популярному в народе, вывести страну на вполне достойный экономический уровень, а местной нефтяной компании отгрохать в столице самые высокие в мире (из оставшихся) небоскребы-близнецы.
Нынешнее благосостояние Малайзии сделало ее весьма привлекательной для рабочих из заметно менее развитых соседних стран (в первую очередь — Индонезии), и местное население, стремясь избежать конкуренции со стороны дешевой рабочей силы иммигрантов, осваивает разные высокотехнологичные профессии. Тот же Балу, к примеру, учит своих детей четырем языкам сразу, утверждая, что без этого им приличной работы не найти.
Вечерняя прогулка по Куала-Лумпур оставила крайне приятное впечатление о его обитателях. Весьма позитивные, радушные и, вместе с тем, довольно расслабленные малазийцы явились разительным контрастом с мрачным образом азиатов вообще и мусульман в частности, который волей-неволей составляет современный обыватель, проводящий слишком много времени перед телевизором.
Красочно описанное путеводителями и гидами, кровавое прошлое страны, состоявшее по большей части из ожесточенной борьбы японских, китайских и индийских банд, португальских и английских колонизаторов и местных кланов за богатую оловом землю, внезапно обрывается в 50-х годах 20-го века. Создается ощущение, что с изобретением кондиционера местное население самых разных национальностей и конфессий вдруг стало гораздо терпимее, прониклось идеями мирного сосуществования и вообще потеряло интерес к истреблению друг друга.
Индусы, китайцы и малайцы дружно живут по-соседству, бодро говорят на языках друг друга и, как мы успели заметить, охотно посещают даже чужие религиозные праздники, лишний раз подтверждая тезис о том, что идея пожрать нахаляву обладает огромной объединяющей силой и способна собрать вместе представителей самых разных конфессий.
Религиозные традиции весьма мило уживаются с современным образом жизни — женщины в белых платках и платьях до пят ездят на мопедах, треплются по мобильникам и даже работают пограничниками в аэропорту, а немолодой уже премьер министр посещает мероприятия на вроде презентации электронной версии Корана для iPAQ.
Последующий день практически пропал зря, потому как я не догадался вовремя испариться с автобусной экскурсии, и в то время как мои более сообразительные товарищи предавались тайскому массажу и прочими способами единились с местным населением, я вынужден был терпеть как принимающая сторона нудно хвасталась нам разного рода туристическими аттракционами на европейский манер — диснейлендами, аквапарками и даже настоящей трассой Формулы-1, снабженной уменьшенной копией для гонок на картах.
Однако худшее было еще впереди — ближе к вечеру нас отвезли в место, фигурировавшее в программе под безобидным названием «Genting Highland Resort». После часового петляния по горному серпантину, автобус высадил нас у станции фуникулера, на котором нам предстояло проделать последний отрезок пути.
К слову сказать, фуникулер оказался самым длинным в Азии, что, вкупе с предъявленными нам ранее «самыми высокими twin towers» и «самым длинным подвесным мостом», заставило призадуматься: откуда вдруг в миниатюрных, в большинстве своем, малазийцах, взялась такая гигантомания. Подвесная линия фуникулера то ныряла в ложбинки между холмов, то забиралась на возвышенности, и тогда в темноте где-то наверху проступал сам Гентинг, погруженный в клубы пара и желтоватое зарево, как нельзя лучше соответствующее его инфернальной сути.
Построенный в семидесятых полоумным китайцем, Гентинг оказался вовсе не высокогорным курортом наподобие Давоса, куда люди приезжают отдохнуть на природе и подышать свежим горным воздухом, а огромным казино, построенным вдали от цивилизации, видимо, в соответствии с принципом «куда ж ты денешься с подводной лодки».
«Ресторан» BBQ, в котором нам предложили отужинать, находился на территории казино, и, несмотря на то, что заведение по своему оформлению и качеству еды соответствовало статусу шашлычницы при павильоне «777» у метро, нас попросили соблюдать dress code.
Последующая экскурсия по казино и созерцание полоумных гемблеров, уставившихся помутненными глазами в дисплеи слот-машин вызвало во мне жестокие приступы мизантропии, а в мозгу стали всплывать сцены из Fear & Loathing in Las Vegas, где обожравшийся вместе со своим другом-адвокатом самых разнообразных наркотиков, Хантер Томпсон разносит, одно за другим, ласвегасовские казино.
Предельная строгость малазийских законов относительно ввоза и продажи наркотиков не оставляла нам ни малейшей надежды на повторение подвига отца-основателя современной американской журналистики, поэтому остаток вечера мы безвылазно провели в обшарпанном и неуютном отеле, пестрящим строгими надписями, адресованными, по всей видимости, китайцам, составляющим основной контингент посетителей Гентинга и, судя по стилю посланий, практикующим, в свободное от азартных игр время, все доступные способы «опускания» отеля.
Впрочем, вечер проведенный за бутылочкой виски, в созерцании по телевизору медитативной японской передачи в духе «умелые руки», лишний раз напомнил мне, что даже в совершенно безнадежном месте можно неплохо провести время, была бы компания приятная.
Утро выдалось пасмурным и мрачным, и мы посвятили его скитанию по бесконечным лабиринтам Гентинга, образованным многочисленными отелями и казино, пристроенными вплотную друг к другу. Ничего радующего глаз найти так и не удалось, и даже местный «Theme Park», диснейленд, оказался каким-то безжизненным.
Впрочем, к обеду мы покинули мрачный притон, и автобус доставил нас в аэропорт, откуда мы вылетели в сторону острова Лангкави, расположенного у северо-западного побережья континентальной части Малайзии, обнадеженные мыслями о том, что скоро увидим море.
Жизнь потихонечку начинала налаживаться. Затемно добравшись до отеля — а темнеет в таких широтах всегда ровно в 6 и практически мгновенно, — мы плотно поужинали какими-то весьма абстрактными морепродуктами, идентифицировать которые из-за малазийской любви к использованию обильного количества специй удавалось далеко не всегда.
Автору, давно питающему слабость к китайской и индийской пище, сей факт не приносил особого разочарования, за исключением тех случаев, когда речь шла о крабах — потратив изрядные усилия на расчленение тщательно защищенного природой деликатеса, добравшись наконец до редких кусочков мяса краба, бывает довольно грустно обнаружить там «все тот же карри».
Будучи не в силах устоять перед соблазнами долгожданного моря, мы отправились купаться на ночь глядя, предварительно, для очистки совести, уточнив у подбросившего нас до коттеджа водителя электрокара, что нас не покусают акулы, и начисто проигнорировав что-то, что он в ответ пробормотал про «jelly fish».
Море оказалось спокойным, мелким почти как Финский залив, и мы, неторопливо бултыхаясь среди флюоресцирующего планктона, забавно подсвечивающего движущиеся руки и ноги, почти доплыли до островка, расположенного в нескольких сотнях метров от берега.
Следующий день мы провели на небольшом острове среди кораллов, куда нас доставил паром, занимаясь дайвингом и просто ныряя с маской, рассматривая изумительной красоты кораллы и кишащих в невероятном количестве разноцветных рыбок.
Обычный обед из морепродуктов на этот раз с трудом лез в глотку, вызывая некое чувство вины перед теми морепродуктами, среди которых мы только что плавали, и которых можно было разглядеть в воде, сквозь решетчатый пол платформы. Морепродукты, к слову сказать, оказались довольно мстительными — моего приятеля покусала маленькая злобная рыбка, а меня, во время погружения, изрядно обожгла медуза.
Позже, гуляя по пляжу, где мы беззаботно купались накануне ночью, я через каждые 10 метров с ужасом натыкался на огромных размеров медузу, потирал больную руку и вспоминал слова водителя про «jelly fish». Впрочем, неприятные инцидент с медузой не отбил во мне желание купаться в море, и я все равно предпочитал его гостиничному бассейну, пусть даже последний и был снабжен барной стойкой, весьма удобно расположенной прямо в воде.
В соответствии с островной легендой, пару сотен лет тому назад жители Лангкави допустили роковую ошибку, казнив юную красавицу Масури, супругу местного губернатора, по подозрению в прелюбодеянии, свершенном с заезжим поэтом.
Масури была крайне расстроена тем обстоятельством, что помирать приходится ни за что ни про что, и категорически заявила всем собравшимся на казнь что невиновна, постращав разного рода лишениями, грозящими островитянам на протяжении семи поколений, в случае ее невинной смерти.
Не замедлившая пролиться кровь красавицы оказалась белого цвета, что подтвердило ее алиби, так что последующим семи поколениям островитян ничего не оставалось, кроме как смиренно терпеть обещанные невзгоды. В начале 80-х, однако, по всем подсчетам срок проклятия истекал, и поэтому Лангкави был объявлен зоной беспошлинной торговли и стремительно начал путь к своему процветанию.
Местное население, традиционно промышляющее ловлей рыбы и возделыванием риса, радушно принимает хлынувших на остров туристов, а неказистые глинобитные хижины и просто деревянные шалаши в местных деревушках потихоньку уступают место кирпичным домам.
Прибрежная лачуга под названием Reggae Pub, в которой мы неизменно проводили вечера, сбегая из значительно более респектабельного, но при этом не такого живого и колоритного, отеля, была заполнена самой разношерстной публикой: деревенской молодежью, молодыми европейцами, снимающими за гроши комнату у местных, лохматыми и загорелыми серферами.
Немолодой англичанин, пребывающий уже в той философско- меланхолической стадии опьянения, когда люди неизменно начинают рассуждать о политике и религии, поведал нам, что однажды случайно оказавшись на Лангкави он влюбился в остров и понял, что жить должен тут — вернулся, женился на малайке и теперь наслаждаясь растительным образом жизни среди вечного лета, пальм, моря и песка, наконец таки почувствовал себя счастливым. На прощание англичанин пообещал нам, что мы обязательно сюда еще вернемся — и, почему-то, захотелось ему поверить.
Далее наш путь лежал на Сабах, малазийскую часть острова Борнео. Остров встретил нас не очень гостеприимно — нудной разборкой в аэропорту, вызванной пропажами из багажа наших спутников, и проливным дождем, впервые за неделю пути напомнившим нам о том, что ноябрь в восточных частях Малайзии считается сезоном дождей.
Впрочем, позже мы обнаружили, что дожди бывают лишь по ночам, и, таким образом, не приносят особого беспокойства, а инцидент с багажом остался единственной неприятностью на протяжении всей поездки. К чести малазийцев надо отметить, что уличная преступность у них отсутствует как класс, а Куала-Лумпур считается одной из самых безопасных столиц мира.
Сабах оказался в наименьшей степени затронут теми бурными переменами, которые последние несколько десятков лет происходят в Малайзии. Значительная часть его жителей предпочитает вести образ жизни, веками присущий их предкам — племена рыбаков селятся прямо на воде, в огромных деревнях, состоящих из пристроенных вплотную друг к другу деревянных лачуг на сваях.
Люди на протяжении многих поколений рождаются на воде, проводят всю свою жизнь на воде, ходят в церковь и в школу на воде, женятся и, переходя из дома в дом, по несколько дней празднуют свои праздники на воде, и только после смерти находят покой в земле какого-нибудь прибрежного холма, о чем проплывающих мимо по реке уведомляет цветная ленточка на ветке дерева.
Причиной пренебрежительного отношения к цивилизации, которая принесла рыбакам, пожалуй, лишь моторы на их каноэ, телевизоры в их хижинах, и — в тех местах, куда в свое время добрались христианские миссионеры из Европы — рисовую самогонку, едва ли может быть бедность. Многие племена весьма зажиточны, и их образ жизни скорее продиктован желанием быть ближе к природе и к предкам.
Девственная природа Борнео — непроходимые тропические джунгли, мангровые заросли и многочисленные горные речки, вкупе с романтическим образом жизни аборигенов, делает остров весьма популярным для «экологического туризма». Наше знакомство с природой Борнео оказалось весьма поверхностным, по причине ограниченного времени и специфики состава группы, и состояло из прогулки по окрестным островам, речке и джунглям.
Самые позитивные воспоминания остались от рафтинга — сплава на надувных резиновых плотах по горной речке. Не то чтобы этот вид спорта был недоступен у нас дома, речек с бурным течением в области предостаточно, однако в Малайзии рафтинг не обязательно носит экстремальный характер из-за значительно более комфортной температуры воды.
Малайзийские традиции подразумевает, что, сплавляясь по речке, надо непременно горланить какую-нибудь песню, поэтому мы худо-бедно обучили нашего малайского инструктора нескольким строчками из «Стеньки Разина», а сами освоили какую-то несложную малайскую песенку. На относительно спокойных участках реки мы с удовольствием придуривались, выпадая из рафта и сплавляясь сами по себе, переворачивая рафт и беря соседние рафты на абордаж.
В Куала-Лумпур мы возвратились как раз вовремя, чтобы успеть на один из многочисленных индуистских праздников с непроизносимым названием. Храм Batu Cave, куда многие индусы направились по случаю праздника, расположен в пещере гигантских размеров. Лестница из нескольких сотен ступенек, видимо, призванная наглядно продемонстрировать прихожанам, что путь к Богу нелегок, пестрила празднично разодетыми индусами.
По слухам, Бату Кейв населен дикими обезьянами, позволяющими себе порой весьма фамильярное отношение к посетителям, однако, по всей видимости, большой наплыв народа на праздник обезьян распугал. Малайзийцы, как мне показалось, весьма оптимистично относятся к разнообразию религий, распространенных в стране — в конце концов, практически каждый день можно найти себе какой-нибудь праздник, было бы соответствующее настроение.
На грандиозную вечеринку по случаю праздника, устроенную на площади у национального театра, приехали далеко не только индусы. Уличные музыканты с экзотическими инструментами, разодетые в народные одежды неопределенной принадлежности, играли музыку, в которой я, прислушавшись, узнал Black and Magic Woman, на сцене напевали что-то индийское, а в толпе встречалось много людей в мусульманской одежде. Ближе к вечеру приехал даже премьер-министр, тоже, между прочим, мусульманин.
Прямо с вечеринки мы направились в аэропорт и вылетели обратно в Ташкент, а затем и в Москву. 15 ноября в Москве выпал первый снег, и разглядев печальные заснеженные равнины на подлете к Шереметьево, я впервые в жизни испытал желание угнать самолет.
автор: Андрей Косяков.
