Швеция — родина сказок Карлсона и путешествие Нильса с дикими гусями. Про неё много чего говорят. Там самые высокие в развитых странах налоги, там самая крутая порнография и «шведская семья». Там страшно дорогой алкоголь и все же по сей день бытует выражение «пьян, как швед». В Швеции непонятно какой строй и порядок: то ли социализм, то ли капитализм, то ли феодализм (монархия все-таки). Но в самой Швеции «шведский стол» называют «европейским буфетом», а на разговоры о «шведской семье» вообще обижаются.
Географическое положение:
Швеция — государство, расположенное в Северной Европе на Скандинавском полуострове.
Общая площадь — 450 тыс.кв.км.
Сухопутные границы с Норвегией и Финляндией.
Климат — умеренный. Температура летом редко поднимается выше +22 С (в горных районах до 17 С). Зимой на большей части территории страны температура не опускается ниже -16 С, лишь на севере нередки морозы ниже -22 С. Влажные морские воздушные массы с северной Атлантики и Балтийского моря нередко приносят достаточно переменчивую погоду с осадками и ветрами, особенно в межсезонье.
Государственное устройство:
Столица — Стокгольм.
Форма государственного устройства — конституционная монархия.
Административно-территориальное деление — 21 лён.
Глава государства — король, передаётся по наследству.
Законодательный орган — однопалатный парламент Риксдаг (349 мест).
Денежная единица — шведская крона.
Государственный язык — шведский, принадлежащий скандинавской ветви германских языков. На севере страны — лапландский. В туристической сфере повсеместно принят английский..
Основная религия — большинство населения составляют лютеране, протестанты и представители других христианских конфессий.
Население:
Около 9 млн. человек, более 90% населения составляют шведы, около 3% — финны, 1% — саамы (лапландцы).
Земля гребцов.
Если летом вы попадете в Швецию, солнца вам хватит, а если зимой – без него вы легко обойдетесь. Свежесть весны здесь не проходит до глубокой осени и плавно перетекает в свежесть зимы. Вряд ли есть на свете места, где времена года так гармонировали бы с ландшафтом, где сосны так органично вплетаются кронами в небо и в скалы корнями, где россыпи валунов обрамляют озера, где над скоростными магистралями висит стойкий запах хвои или сирени.
У северных стран немало общего. Например, Полярный круг. И небо цвета легкого камня. И еще дожди, монотонные, как песни гребцов. «Рутси» – «гребцы», так называют шведов соседи. Очень похоже на имя одной страны, возникшей в створе пути от Балтики к Средиземноморью, буквально в ладье воинов, певцов, шаманов.
Эстетика цивилизованного леса.
С моря Стокгольм легко принять за архипелаг. Так, по сути, оно и есть. Гуляя по городу, трудно сообразить, где его начало, где конец, поскольку в двух шагах от центра можно очутиться в дремучем лесу с дикими, но добрыми, поскольку цивилизованными, зверями.
Возле университета путника поразят полчища зайцев, которые ведут себя так, будто они здесь учатся. Все – как один – толстые и энергичные. И никто их за это не преследует: когда студенты сыты, то и зайцы целы.
Если двигаться от центра к телебашне, то скоро окажешься в национальном парке. Заборов нет, поэтому сразу и непонятно, кто здесь живет. Когда я там, в кустах, наткнулся на животное, похожее на косулю, то подумал, что оно сбежало из зоопарка, и стал его ловить. Животное, в свою очередь, решило, что это я сбежал из зоопарка, и, наверное, было ближе к истине.
Гармония с природой является частью шведской культурной идеологии и их национального самосознания. Шведский патриотизм проявляется не в разговорах о политике, а в бесконечных рассказах о том, как хорошо у них в лесах.
Поэтому все шведы – туристы и любители активного отдыха. Наверное, нет такой семьи, в которой бы не хранилось одного-двух спальных мешков и палатки. У детей они свои собственные и по размеру. Дети растут, не успевая изнашивать спальные мешки, поэтому родители им регулярно покупают новые. Все дети, разумеется, скауты. То есть будущие любители активного отдыха, члены «Гринпис», борцы за права зверей, птиц, насекомых и угнетаемых народов. Ведь человек, выросший в гармонии с миром, настроен на толерантное отношение к другим людям.
Национальная этика ориентирована на личный успех, но за счет мобилизации сил самой личности, ее персональной ответственности перед собой за свою судьбу, в чем чувствуется протестантская тональность. Потому здесь низкий уровень преступлени! й и один из самых высоких показателей суицида в мире.
Повышенная требовательность к себе и бережное отношение к окружающим проявляется во всем. Здесь вы не услышите грохочущей из окна музыки. Уровень бытового шума не должен превышать установленных по закону децибелов.
Если вы устроили дома вечеринку и разбушлатились, соседи не будут колотить по батареям, призывая вас к порядку. Вами займутся специалисты – и сделают это красиво. Полицейская машина сначала замерит прибором уровень звукового потока, распечатает показания и только после этого предъявит штрафные санкции.
Некоторых соотечественников от этого педантизма воротит с их широкой славянской души, а по-моему, ничего страшного – все желающие поколбаситься имеют на это полное право. Пожалуйте на дискотеку.
Шведская семья.
Увы, все гораздо скучнее. Шведская семья – это не эдакая веселенькая группка сексуальных извращенцев, как многие у нас думают. А что же? Честно говоря, как ни расспрашивал, так и не понял. Что—то очень обычное и скучное, типа незарегистрированного брака или семьи, где все дети от разных родителей. Да и сами родители непонятно от кого. Говорят, когда-то налоговое законодательство было такое, что иметь нормальную зарегистрированную семью было экономически невыгодно. Вот все и жили как попало.
Потом закон изменили, и стало выгодно. Материнство шведок стимулировали значительными финансовыми дотациями на каждого ребенка, притом многодетность не препятствовала ни карьерному росту, ни элементарной мобильности: на любой автозаправке появляется место для пеленания младенцев, в любом деловом учреждении оборудуется детская игровая комната, куда можно сдать ребенка «на хранение», в любом ресторане предложат детское меню, существенно отличное и по содержанию и по цене от взрослого.
В общем, на повышение рождаемости начинает ориентироваться все, а не только роддома. Потому в то время (лет 10-12 назад) произошел демографический взрыв: страна по рождаемости оставила далеко позади страны Африки и Азии. Потом «бэби-бум» стал постепенно проходить. Сегодня 50% всех детей рождаются вне брака.
Самих детей никак не шокирует, что папа живет не с мамой, а с женщиной, у которой, к примеру, еще пятеро разноцветных детей, а мама живет с не менее многодетным отцом: такой ораве вместе очень даже весело.
В стране с таким высоким уровнем жизни женщина легко может вырастить самостоятельно не одного ребенка. В свете протестантской этики, нордического темперамента и распространившегося феминизма это не представляется ни предосудительным, ни обременительным с психологической точки зрения. Только растет уровень суицида. Видимо, чрезмерная увлеченность женщины своей карьерой не проходит без ущерба для детской психики.
Обратный пример – норвежская семья, в которой мужчина сохраняет традиционно главенствующую роль, а женщина традиционно более мать и хозяйка, чем общественно-политический деятель: уровень суицида у соседей в четыре раза ниже – такой же, как в католических странах. Поэтому планированием семьи здесь занимаются серьезно и на всех уровнях, дабы поддерживать высокий уровень сексуальной культуры и сексуальной свободы.
Так все-таки как же быть с пресловутой шведской семьей? Неужели семья, в которой не два, а больше супругов разного пола – лишь плод воспаленного воображения иностранца? Нет, это было социальной реальностью времен сексуальной революции, после которой удовлетворенное общество устремилось обратно – к традиционным ценностям.
Маятник качнулся в противоположную сторону: сегодня никто из моих многочисленных знакомых шведов шведской семьей не живет и имеет об этой форме брака весьма смутное представление, не говоря уж об отсутствии у моих знакомых таких знакомых.
Шведский дом.
Дом должен иметь стиль, и этот стиль должен выражать определенную философию. Если жилище не воспроизводит космос – в нем нет архитектуры. Один знакомый датчанин как—то со вздохом заметил:
– Вот раньше я думал, что когда меня будет пятьдесят лет, у меня будет домик в Швеции, и в нем я буду светлыми северными вечерами читать Достоевского в подлиннике. И вот мне пятьдесят, домик в Швеции есть, а по-русски читать так и не научился…
Традиционные шведские домики пропитаны каким-то особым очарованием. Это очарование леса, скал, озер – всего того, что составляет скандинавский универсум и зовет в нем раствориться. Неискушенный в медитации сочтет это скукой. В этом месте можно включить телевизор.
Очарованность природой и есть шведская философия, воплощенная в их жилищах. Этой философии есть простое название: гармония. Столь же гармоничны ненецкий чум, тувинская юрта, русская изба – да любое жилище для жизни на земле и под небом, а не между седьмым и девятым этажами.
Шведы традиционно красят свои домики характерной темно-красно-бурой краской, изготовленной на основе железной руды. Для ее производства функционирует специальный завод. Наличники на окнах, рамы дверных проемов и другие создающие образ дома детали тоже очень простые – обрамление, и все. Красятся в белый цвет. Шторы на окнах имеются, но задергивать их считается неприличным. А может быть, в этом – просто культ света, свойственный всем северянам.
А еще северянам присущ культ всего натурального в доме. Поэтому в интерьерах много некрашеного дерева, поскольку некрашеное оно много прекраснее. Культ природы в цивилизованном сознании преломляется в ту самую идею цивилизованного леса. Поэтому все лесные существа, по местным представлениям, должны жить в своих шведских домиках с белыми наличниками.
По крайней мере, и скворечник, и домик для уток, и конуру для собаки швед сделает как уменьшенную копию своего дома. И все лесные существа там счастливо живут и честно платят налоги. Дети, как и прочие существа, точно так же имеют право на свой собственный домик – они там играют.
Вокруг домов – естественно, газоны. Естественно, стриженые. Едва ли не над каждым домом государственный флаг, и в каждом он должен быть обязательно. В праздники его следует вывешивать. Возле домов устанавливают еще один примечательный символ, любимый скандинавами не менее государственного.
Это такой глобус из легких проволочных конструкций со стрелой вместо нормальной оси. Острие стрелы торчит из северного полюса – оттуда, куда указывает стрелка компаса. Это символ полярного круга. Чем дальше на север, тем он встречается чаще.
И еще один символ шведского дома: огонь. Так любить живой огонь могут только те, кто лучше прочих знает, что такое холод и сырость. Факелы на воде, свечки на снегу – в них обретаются добрые духи Севера.
Шведская тюрьма.
– Ах, какие там завтраки! – восхищался один русский хиппи, отсидев в шведской тюрьме неделю за какую-то шалость.
– Нет, тюрьма такой быть не должна, – утверждал местный пастор, исповедующий здоровый аскетизм. – Наши тюрьмы больше похожи на дома отдыха, чем на место наказания, и это плохо – я так считаю.
Многие члены паствы со своим пастором абсолютно согласны и уже в качестве анекдота рассказывают историю одного одинокого старичка, ставшего сезонным рецидивистом.
Поздней-поздней осенью, когда ветер в каминной трубе воет так, что хоть в петлю лезь, а волны залива вызывают желание утопиться, особенно если ты в том возрасте, в котором, кроме тебя, никто не знает, ты вообще сегодня все еще живой? – возникает идея совершить страшное-престрашное преступление. Возникла она и у нашего героя.
Перед тем, как пойти на дело, он весь день провел за калькулятором, чего-то высчитывая и бормоча. Потом решительно посмотрел на часы, и часы пробили «пора!» Герой встал, закутался в черный плащ, натянул черные перчатки, надвинул на глаза черную шляпу, взял в руки черную трость и отправился грабить супермаркет. Некоторое время он кружил по кварталу, выясняя, нет ли «хвоста», потом стремительно ворвался в торговый зал, набил продуктами тележку и отправился к выходу мимо кассы…
Возбужденное воображение уже видит его бегущим по тихим улочкам провинциального городка, толкающим перед собой оглушительно громыхающую тележку в направлении норвежской границы. Но… Увы, какие-то сомнения мешают ему покинуть место преступления, и он замирает у выхода.
Прибывший наряд полиции арестовывает его с поличным. Старичок без сопротивления сдается закону. Сердце судьи не знает жалости, а его разум – меры. Полгода тюрьмы! Полгода… Пол… года… Полгода не видеть свободы, с ее милым уху воем каминной трубы, с ее любезным глазу плеском свинцовых волн, с ее повышающими тонус коммунальными счетами, с ее снежными заносами вокруг дома, с ее горой вечно немытой посуды…
А здесь – бремя воспитательной релаксации: ведь не надо делать ни—че—го. Как это пережить кипучему уму! Даже посуду мыть не надо. Ее вымоют налогоплательщики. А еще они присмотрят за бесхозной халупой, и дорожки вокруг от снега почистят, так как нечищеных дорожек общество не допустит ни—ког—да! И оно сделает все, лишь бы заблудший искупил вину и весной вернулся в мир его достойным человеком.
И вот весна, и на свободу – с чистой совестью. А там в банке пенсии-то накапало! Кроны немереные и неразмененные. И летит старикан в Таиланд, поправлять подорванное в заключении здоровье, плескаясь с тайками в лагунах. А когда и там становится дряблому телу прохладно – значит, пора домой. Грабить супермаркет – и на кичу. До следующей весны.
…А какие в шведских тюрьмах люди! Добрые и отзывчивые. Всегда выслушают одинокого человека с участием, хотя бы по долгу службы психологической реабилитации. А дом, который «моя крепость», вообще можно продать. Меньше вещей – меньше забот.
На шестой сезон полицейские арестовывали заметно похорошевшего старичка все в том же супермаркете, с той же тележкой, как старого приятеля.
– Ну что мы можем поделать, – говорили они, – мы обязаны его задержать. Мы знаем, зачем он это делает, но закон есть закон.
Закон есть закон, но не все заключенные в тюрьмах сидят, так сказать, на шеях налогоплательщиков. Многие там ударно работают на стройках шведского народного хозяйства, если уж на свободе им по каким-то причинам трудно трудоустроиться.
Рассказывают, что какие-то русские пользовались у администрации колонии репутацией людей приличных и работящих. Они просто таки требовали работу и вгрызались в нее с генетической памятью о первых пятилетках, ударно трудились и вышли на свободу с чистой совестью и – с кругленькими суммами на банковских счетах, ради чего и напрягались. Даже отказывались от освобождения – еще хотели трудиться. Говорили, что недостаточно перевоспитались.
Какого рода там работа? Какого хочешь. Работай хоть программистом (если, конечно, сидишь не за взлом банковских счетов). Чего не умеешь – всему научат, если срок позволяет. Вдобавок ко всему получишь еще и сертификат об образовании.
Наши соотечественники, расставаясь, рыдают, и, говорят, в надежде на возвращение кидают монетки в парашу. Особенно если им есть с чем сравнивать. Странствующий музыкант Саша Сухаревский (имя и фамилия изменены) однажды играл в Гамластане на волынке, прислонив рядом к стене свой велосипед. Мимо проходившие молодые люди, пребывающие в явно измененном состоянии сознания, остановились и стали на него писать, причем с ударением на первом слоге. («На него» – в смысле на велосипед, не на Сашу.)
Саша забыл, что он находится в самом гуманном королевстве, и ударил пописавшего человека первым. Ударил по-рыцарски – выше пояса. То есть по лицу. Начался межнациональный конфликт, переходящий в драку. Возникла полиция и призвала всех к мирному урегулированию, заковав обе стороны в наручники.
В участке выяснилось, что побитые Сашей парни (швед и немец) несут в своей большой спортивной сумке с десяток килограмм марихуаны. Полиция ликовала. Еще бы! Взять с поличным наркобаронов трех европейских стран, да еще непосредственно за переделом сфер влияния.
Три дня, которые провел бродячий музыкант в однокомнатной камере шведской тюрьмы, были самыми светлыми днями его последних странствий. Его помыли, накормили, напоили, спать уложили, цветной телевизор включили, газету свежую дали. И по почкам – ни разу! Выяснив, что тот никакой не наркобарон, искренне извинились.
А Саша не только от наркотиков – даже от алкоголя далек. То есть вообще никаких вредных привычек. Только зеленый чай. Душевный человек. Он с теплом отзывался и о датских, германских, швейцарских тюрьмах, сообщил, что британские и канадские тоже ничего. А вот в испанские советовал не попадать.
Армия с человеческим лицом.
Как—то наблюдал я уморительную сцену на посту у королевского дворца. Идет разводящий, ведет, на первый взгляд, смену. Все в ногу маршируют, как положено. Но у смены в руках вместо оружия два пакета, как из супермаркета. В пакетах – термос, минералка и даже молоко. Подходят к посту. «Стой! Раз. Два.»
И часовой, которому, по идее, ни есть, ни пить, ни естественные надобности справить ни в коем случае нельзя, берет эти бутылочки и к ним прикладывается! А потом снова – в свою будку, дальше бдительно охранять и стойко оборонять свой пост. Вот такая у них армия. Никаких им «тягот и лишений».
Впрочем, это, конечно же, виднее всего самому солдату. Поэтому степень величия национальных армий заключается не в их величине, а в желании солдата в ней служить. Как ни странно, в Швеции полно желающих откосить от почетной обязанности, которые ссылаются на всяческие сомнительные убеждения. Хотя чего, собственно, в шведской армии и не послужить?
Во-первых, восемь месяцев – не два года, и выходные – дома. Во-вторых, никто солдат после отбоя в «позу крокодила» не ставит, «фанеру» им не «пробивает», «дембельскую сказку» читать «дедушке» на сон грядущий не заставляет. Ну и «очко», надо полагать, в каждой казарме со шведской сантехникой. Драить его не надо. А раз не надо, то, честно говоря, непонятно, как они там служат. «Духи» тащатся. Бардак в войсках!
Гимн шведским сэконд-хэндам.
Теоретики политэкономии давно заметили, что двигателем производительных сил являются иррациональные потребности человека, диктуемые не здравым смыслом (соображениями функциональной полезности вещи), а модой и престижем.
В результате массы «морально», но отнюдь не физически устаревших вещей попадают в разряд рухляди и сваливаются в чуланы. Но промышленность работает, и чуланы приходится время от времени расчищать. И тут человек может заболеть, ибо не каждому под силу выбрасывать на помойку новые вещи, ибо жаба, как говорится, не дремлет – она давит.
Здесь во спасение людям являет себя великий принцип гуманизма, провозглашающий лозунг folk till folk: «народ для народа». Этот принцип спасает народ-донор от жабы, а народ-акцептор – от ненужных растрат. Все как у хоббитов.
В предварительную обработку вещи входит не только ее дезинфекция, но и ее сортировка и оценка. Цена на вещь варьируется в зависимости от цены ее новых аналогов. Но время от времени эти магазины, чтобы не задохнуться в потоке вещей, устраивают акции типа «Сегодня все – по 15 крон», а это значит, что 15 крон (1,5 доллара) будет стоить и пиджак, и галстук, и носки, и туфли.
Надо сказать, что эти места замечательны не только своими ценами, но и ассортиментом, потому что там можно найти то, что больше нигде не найдете. Например, пиджак штучного производства швейного двора Его величества, короля Швеции, с гербами на золотых пуговицах. Ваше Величество! Как я рыдал в этот пиджак за 15 крон, будучи не в силах его приобрести, ибо, судя по размеру, он был пошит на придворного пуделя.
Транспорт.
Поток транспорта в Швеции отличается от нашего. Во-первых, у них очень мало «мерседесов», а «шестисотых» такое впечатление, что вообще нет. Во-вторых, каждый швед с рождения велосипедист.
Маленьких детей папашки с мамашками возят на своих великах, оборудованных специальными сидениями-корсетами. Одновременно можно везти двоих – на раме спереди и в сидении сзади. Если у вас детей – толпа, а ехать нужно, то промышленность выпускает специальные тележки всевозможных моделей и конструкций. В них дети социализируются и, подрастая, пересаживаются в седла.
Среди шведских поговорок имеется одна и на эту тему – когда хочется подчеркнуть простоту какой-либо задачи, следует сказать: «Это так же легко, как кататься на велосипеде». Будет очень по-шведски.
Даже солдатам шведской армии вместе с табельным оружием выдается велосипед цвета хаки и танковой мощи. Это чтобы он на нем по местам дислокации разъезжал и мчался в бой с воинственным гиканьем обожравшегося мухоморами берсерка, если, не дай бог, завтра война. А пока враги медлят с интервенцией, излишек этих бронетанковых велосипедов поступает «на гражданку».
В стране масса велосипедных дорожек, и их следует знать. Движение на них осуществляется по правилам и со своими светофорами. Нельзя забывать, что движение на них двустороннее. На руле некоторых старых велосипедов имеется литера, напоминающая: «правая сторона!» – чтобы велосипедисты не забывали, по какой стороне ехать.
Дело в том, что до 1950-х годов в Швеции было левосторонне движение, как в Англии, и этот знак – памятка, которой может пользоваться тот, кто все еще не привык, или заезжий англичанин, или японец… Да мало ли у кого в голове левостороннее движение.
Кстати сказать, эти древние велосипеды дадут фору любому супермодному байку. Уж не знаю, из каких сплавов его делают и чем эти сплавы они смазывают, но до сих пор ни один механизм меня не катал с предоставлением такого чувства легкости и комфорта. Это просто диван, струящийся как эфир.
Ну, естественно, катаются все вне зависимости от возраста и социального положения. Оттого и живут долго. Хотя могли бы жить и подольше. Чистокровные шведы больше других европейцев склонны к сердечно-сосудистым заболеваниям, и в этом виноваты их предки викинги, любившие жениться на ближайших родственницах, чем слегка подпортили генофонд.
Но каждый швед не только велосипедист, но и автомобилист. Наверное, это страна не менее автомобилизированная, чем та же Америка, и отличается лишь обилием «вольв» и «саабов» на дорогах. Только пешеходу от этого не легче. Поэтому путешествовать тут автостопом нынче стало гораздо труднее.
Автомобиль стал восприниматься таким же неотъемлемым атрибутом хозяйства добропорядочного самаритянина, как, скажем, зубная щетка. Разве станет добропорядочный самаритянин проситься в машину другого добропорядочного самаритянина прямо посреди на дороги? Ясен пень – не будет. Как не будет пытаться одолжить зубную щетку. Вот автостопщики и вымирают, а оставшихся все чаще удивленно разглядывают, чем подвозят.
Ко всему, что связано с дорогой, швед относится с большой ответственностью. Отчасти потому, что это вопрос этики, отчасти – здравого смысла. Ну, действительно, если платить по сто долларов за непристегнутый ремень, очень скоро привычка пристегивать ремень станет условным рефлексом.
Самой распространенной причиной дорожных аварий в Швеции являются олени. Итог типично шведского ДТП – не только тонна первоклассного металлолома, но также ценный мех с полутонной диетического мяса. Поэтому вдоль всех скоростных дорог страны натянуты сетчатые ограждения. Как олени сквозь них проникают, ума не приложу – дыры прогрызают, что ли. Кстати, олени здесь тоже транспорт, но не у всех обитателей Швеции, а только у ее аборигенов – народа саами.
Источники порядка.
Представления о бытовом порядке – на улицах и вообще – у шведов и у нас несколько различаются. Яркий пример – отношение к сбору бутылок. У нас бутылки собирает понятно кто: малообеспеченная часть населения.
Не так в Швеции. Тут, кстати сказать, принимают любые бутылки, вплоть до пластиковых. Главное же в том, что собирать их – занятие не стремное, а благородное по ряду причин. Во-первых, сборщик очищает ландшафт и чувствует себя спасителем природы для будущих поколений; во-вторых, он зарабатывает деньги, поскольку залоговая стоимость некоторых видов посуды доходит до полудоллара; в-третьих, общество его за это уважает.
А вот вы бы что подумали, узнав, что ваши детки промышляют сбором бутылок? Что-нибудь да подумали бы. В Швеции же это занятие в основном на откуп детям и отдано. Взрослые это поощряют как воспитание общественно полезным трудом и не отнимают у них деньги себе на выпивку. Хотя, некоторые, может быть, и отнимают.
Успех бутылочного бизнеса преходящ. Но в случае неудачи, как это было однажды со мной, всегда можно утешаться сознанием благородства исполненной экологической миссии.
…Хмурый рассвет застал меня входящим в незнакомый северный городок. В поисках тихого газона, где бы я мог часа два—три поспать, я наткнулся на нечто противоположное, удивившее меня до глубины души: поляна, сплошь усыпанная пустыми пивными бутылочками. Это было тем более удивительно, что в этой стране обычный-то мусор – большая редкость, а тут ведь целое состояние.
Видимо, какая-то компания хорошо ночью погуляла, а «санитары» еще не проснулись. Ползая по траве и окрестным кустам, лихорадочно собирая бутылочки, я представлял, чего я накуплю, сдав их в ближайшем супермаркете. По самым скромным подсчетам выходило крон четыреста. Мысли о добродетели бескорыстия пришли позже…
Бутылочки не помещались в рюкзаке. Пришлось освободить чехол от гитары. И он скоро наполнился. А бутылочки все не кончались. Может, это сон? глюк? белая горячка?
С удовольствием сгибаясь от тяжести свалившегося на мои плечи богатства, добрел до магазина. В нем тару принимает автомат. По часовой стрелке вращается барабан, неровности которого определяют тип бутылки.
После каждой, по идее, на табло должна высвечиваться ее цена. Но это чудовище глотало мои драгоценные бутылочки одну за другой, а на табло был ноль. До сих пор не знаю, что произошло. Шутки хакеров? Явление злого рока? Элементарный сбой системы? И только последние несколько бутылок, отличавшиеся по форме от остальных, выдали цифру 8.
…Хватило на рогалик. Он был очень, очень вкусный.
Все с ними понятно. Одна лишь мысль меня до сих пор гнетет: какую же часть моего рогалика я должен был вернуть государству в качестве подоходного налога?
Я люблю Швецию и не раз в ней бывал. За что я ее люблю? Уж точно не за продвинутость цивилизации. Скорее, за то, что цивилизация здесь не заглушает силы Земли. За гармонию скал, озер и сосен этой страны с ее городами. За то, что в городах кроме людей живут прочие существа и так же считают города своими. За философию пространства, превращающую странника в философа.
Увидев в кварталах Стокгольма острова, легко себе представить Атлантиду. Такие города легче покидать морем.
Что можно и чего нельзя в Швеции.
В Королевстве Швеция с давних времен сохранилось так называемое «Всеобщее право» (Allemansratten) — право человека свободно передвигаться по стране. Распространяется оно и на иностранных туристов. В нем два основных «не»: не мешать и не разрушать. В остальном же правила таковы:
Можно:
— пройти по земле, находящейся в частном владении и даже поставить на ночь палатку, в частных владениях можно также купаться и плавать на лодке;
— разжигать костры, если это не сухое время года, когда разжигать костры запрещено специально ввиду опасности лесных пожаров;
— добывать себе пищу «первобытным способом». Помимо сбора грибов и ягод, разрешена рыбалка. В озерах Венерн, Веттерн, Меларен и Ельмарен можно удить бесплатно. Для рыбной ловли в остальных водоемах нужно специальное разрешение — fiskekort. Оно продается в местных бюро информации и спортивных магазинах.
Нельзя:
— вступать на территорию заказника, ходить по посевам и приусадебным участкам;
— приближаться к частным домам, оставлять на дороге или у дома мусор, наносить ущерб постройкам и природе;
— валить деревья, ломать или пилить ветви и разорять птичьи гнезда;
— въезжать на автомобиле в лес там, где не проложена дорога;
— жечь костры на скалах во избежание их растрескивания.
источник: журнал Иностранец
