«Царицыно — ещё один результат лужковского проекта по стерилизации московских парков. Минус одно место для прогулок в Москве». Комментарйи из интернета.
Музей в Царицыне представляет собой комплекс из большого четырехчастного дворца (часть Екатерины Великой, Павла I, общий дворец обоих и парадный дворец), более десятка вспомогательных, хозяйственных и парковых сооружений и парка размером более 100 га. То есть это императорская резиденция, сопоставимая с дворцами абсолютных монархов в Европе и русской императорской фамилии под Петербургом — Павловском, Гатчиной, Стрельной, Ораниенбаумом.
Резиденция, первоначально построенная Василием Баженовым по заказу императрицы, ей не понравилась и была снесена, выстроена по проекту Матвея Казакова (доведена до перекрытий), но вновь не понравилась, была брошена и никогда не достроена. До 1880-х годов дворец был перекрыт железом, далее крыши сняли, и он превратился в руины, в этом состоянии простояв до 2004 года, когда Министерство культуры РФ передало его московским властям. Проще говоря, Юрию Михайловичу Лужкову.
По заказу Юрия Михайловича стены дворца отремонтированы, над ним вновь построены крыши (по проекту Казакова, который никогда не был реализован), обильно декорированные деталями из фибробетона, внутри созданы интерьеры в исторических стилях, построено несколько служебных зданий в стиле Баженова — Казакова, отремонтированы все служебные корпуса, вычищен, отчасти заново спроектирован и насажен парк, на пруду создан комплекс поющих фонтанов, по парку разбросаны избы под названием «Лавка пасечника», у дворца построен стеклянный павильон, а также поставлен памятник архитекторам Баженову и Казакову работы скульптора Баранова.
С точки зрения серьезных искусствоведов, а также законодательства об охране памятников, которое у нас пока что основано на научных представлениях, произошел акт вандализма. Подлинный памятник уничтожен — безвозвратно, непоправимо и, добавлю, триумфально. Всей академической России — историкам, искусствоведам, музейщикам — плюнули в лицо.
Впрочем, вся эта академическая Россия представляет капитал, являющийся долей процента от того, который контролирует Юрий Михайлович Лужков, и потому с сегодняшних позиций может не учитываться. Кроме того, сердца москвичей — простых посетителей «Царицына» проникнуты чувством даже не удовлетворения, а ликующей благодарности к мэру, подарившему Москве такое чудо. Когда так радикально расходишься с населением и властью в области, где ты специалист, надо переходить на позиции этнографа.
И почему только столица носит такое старомодное название — Москва?! После эры правления градоразрушителя Лужкова город пора переименовать в Нью-Васюки или Нью-Лужки!
Пора поведать о потрясающих обрядах, принятых у народа под именем «москвичи». Они сегодня, в 2007 году, на полном серьезе построили императорскую резиденцию XVIII века и считают её музеем. К безумию они двигались постепенно. Сначала они по фотографиям построили копию храма Христа Спасителя. Это стерло разницу между фальшивкой и подлинной вещью, поскольку копия стала национальной святыней. Потом они снесли гостиницу «Москва» и строят ее заново, считая той же «Москвой». Разница между настоящим и прошлым в существенной мере утратилась, однако сохранялось еще требование, чтобы в прошлом было что-то, что они строят в настоящем. А вот теперь они построили новый дворец XVIII века, которого в XVIII веке не было, и теперь считают его там бывшим.
Такие коллапсы в сознании проявляются не только в общем сумасшествии замысла, но и в конкретных чертах бытового идиотизма нового дворца XVIII века. Например, здесь есть Тронный зал, посвященный императрице Екатерине Великой, которую Юрий Лужков своей властью посмертно все ж таки прописал во дворце, несмотря на ее категорический прижизненный отказ. Зал двусветный, с золотыми коринфскими колоннами. Поскольку Матвей Казаков не предполагал во дворце двусветного Тронного зала, то пришлось сломать перекрытия между первым и вторым этажами. Но окна первого этажа оказались маленькими, а второго — большими, ровно против обыкновения. Так что зал расположен как бы перевернуто, и с нормальной точки зрения в нем нужно ходить по потолку, а статую Екатерины Великой вешать вверх ногами на манер люстры.
В ряде случаев лужковские мастера из «Моспроекта-2» (главным архитектором комплекса числится Михаил Посохин) явно путали дворец XVIII века с другими старыми зданиями, которые они видели, но не помнят когда и где. Например, парадный вход во дворец выглядит как подъезд доходного дома XIX века с открытым лестничным колодцем. Главный зал на третьем этаже дворца решен как готический со стеклянным потолком и тягами-переплетами — образ, пришедший из архитектуры оранжерей, вокзалов и ресторанов того же XIX века. Только там была чугунная готика, а здесь дубовая, в стиле кабинетов английского особняка эпохи Вальтера Скотта, где, однако никогда не встречались такие тяги и стеклянные потолки, потому что тогда не строили из чугуна. Появляется некоторое неосознанное новаторство, возникшее в силу утраты способности различать времена.
Научившись сколачивать скворечники, Лужков посчитал, что ему и дворец построить по силам.
Помимо умения различать времена лужковские мастера лишились и способности различать подлинную вещь и фальшивку не в историческом только, а в самом бытовом смысле. Например, в анфиладе комнат большого дворца спокойно чередуются между собой дубовые и пластиковые порталы, выполненные по одному и тому же противному рисунку. Дубовые панели соседствуют с панелями из ДСП. Великолепные (в ценовой категории) паркеты соединяются со стенами, плохо выкрашенными демократичной зеленой и синей красками. Мраморные полы встречаются с пластиковыми плинтусами. Качественные зеркала — с зеркальной металлизированной пленкой, наклеенной на стекло — такие решения популярны в привокзальных сортирах.
Честно сказать, я не очень понимаю, как в этом помещении проводить выставки: любая подлинная вещь, попадая в него, начинает казаться китайской подделкой. Впрочем, это как-то никого не смущает. Сейчас в залах развернута выставка «Царские охоты», и там головы оленей и кабанов, которые во дворцах XVIII века было принято вешать на стены, висят на щитах, сбитых из недорогого паркетного ламината в традициях кооперативной закусочной 90-х.
В целом можно сказать, что в этом комплексе соединились три группы мастеров, соответствующие разным периодам царствования Юрия Михайловича. Во-первых, тут есть мощная струя из подземного комплекса на Манежной — струя дешевой кооперативной халтуры. Она особенно характерна для помещений буфета и ресторана и кажется непосредственно перекочевавшей из манежного фаст-фуда. Во-вторых, тут есть мастера по мрамору и дереву, которые подвизались на строительстве филиала Большого театра и Библиотеки МГУ на Воробьевых горах. Они сочетают в своей работе фантастически дорогие материалы и очень качественную их обработку с такой немудрящей беспомощностью рисунка, что даже как-то неловко становится. И, наконец, есть третья группа, перекочевавшая сюда с реконструкции Большого Кремлевского дворца. Эти феноменально золотят что ни попадя и создают образ самой пестренькой имперской государственности в истории.
Все это вместе в общем-то естественное следствие того, что всем специалистам наплевали в рожу: в комплексе остро ощущается отсутствие хотя бы одного человека, который в принципе разбирается в том, как оно бывает в дворцах XVIII века. Юрий Михайлович прямо сказал, когда получил «Царицыно», что вот у Москвы нет Эрмитажа, а теперь будет. Обидно, у них там, в Петербурге, сколько императорских резиденций, а у нас ни одной. Ну и построили как могли.
Лужков отстроил себе в Москве дворец и радуется. Юрий Михайлович не искусствовед и то, что это аляповатая псевдоисторическая бутафория, его не волнует.
Но в этом «как могли» есть два аспекта. Есть искусствоведческий, но есть и свойство времени, что ли. Когда приходишь в это «Царицыно» и там сотни гектаров парка подстригают и причесывают тысячи работников, и сотни мастеров чего-то спешно домазывают, дошлифовывают, натягивают люстры, чистят стекла, а фонтаны поют, а по аллеям скачут ученицы школы верховой езды, а еще чистят кареты и уж и саночки золоченые лебедями завезли, а в «лавках пасечников» уже какие-то лубочные бородачи конфетки-бараночки раскладывают, а научные сотрудники чучело медведя пылесосят к приезду господ, а фольклорные девки сапоги красные мерят, то чем, спрошу я вас, чем это не XVIII век?
Отчасти в «Царицыне» изобретена машина времени, позволяющая вернуться в любую точку прошлого и навести там порядок. Но только отчасти. Вряд ли Юрий Михайлович смог бы все это так возродить, если бы мы в некотором смысле не жили все еще в том XVIII веке. Зачем говорить, что это музей? Назовем это дворцом Лужкова, широко открытым для публики.
Источник: газета «Коммерсантъ»
